Дрессированные: политики и памфлетисты // Паленые лапы

Дрессированные: политики и памфлетисты

Паленые лапы

Оригинал этого материала
© "Коммерсант-Власть", 03.11.2003, "Политические танцы"

Валерий Панюшкин

Время от времени политикам в целях популярности приходится демонстрировать, что они тоже люди. Они вынуждены встречаться с простыми смертными, пожимать им руки, разговаривать с ними, иногда даже есть и пить в их присутствии. Но, конечно, самое унизительное — это прилюдные танцы.

Знаете ли вы, как учат танцевать медведя?

На этом можно было бы поставить точку, потому что все знают, как учат танцевать медведя. В яме разводят костер, поверх костра кладут лист железа, а по железу проваживают мишку на цепи. Когда огонь начинает палить медведю лапы, медведь принимается потешно подпрыгивать, и в это самое время играют на балалайке, чтоб у медведя навсегда увязалось в мозгу балалаечное трень-брень с его медвежьим потешным подпрыгиванием.

Несколько таких уроков, и можно показывать пляшущего медведя хоть на ярмарке, хоть в цирке, хоть в любом другом месте, где есть высокая явка граждан и большое количество наблюдателей. Интеллигенция морщится, конечно, при виде пляшущего медведя, но народу нравится. Народ ведь любит наблюдать что-нибудь унизительное.

Забавно, что всякое живое существо, специализирующееся на унижении собственного достоинства, рано или поздно начинает видеть в унижении своем профессионализм, искусство и даже какую-нибудь гуманистическую миссию.

Взять хоть, например, стриптизерок. Эти достойные девушки, пляшущие за довольно приличные даже и для солистки Большого театра деньги, в перерывах между танцами любят поговорить. Они сидят у богатых клиентов за столиками, у каждой в сумочке по две-три пробки от шампанского, которые бармен обменяет им под утро на деньги, и они говорят. Про то, как выдумывали новый номер и как номер этот выведет, наконец, искусство танца из кризиса. Про то, какая корова вон та новенькая с большими сиськами. Про то, сколько приходится трудиться, чтобы отработать тройной пируэт вокруг шеста. Они пьют шампанское, бокал за бокалом, потому что чем больше они выпьют, тем больше заработают. И забываются. И сами начинают верить, будто и впрямь балерины, а не просто нечем платить за квартиру. И врут напропалую: про Вагановское училище, про международный конкурс...

Вот так же и медведи, наверное. Я думаю, медведь, которому подпалили лапы и научили потешно скакать под балалайку, рано или поздно начинает воспринимать свое подпрыгивание как искусство и даже как гуманистическую какую-нибудь миссию. Пройдя несколько ярмарок, медведь-плясун начинает всерьез верить, будто ему выпал редкий жребий — осчастливливать народ. Народ и вправду весел, у народа рожа красная, дух нации изо рта разит на два аршина, и медведь искренне верит, будто весь этот гвалт вокруг есть рыночная экономика и что рынок растет в основном благодаря тому, что в центре рынка пляшет медведь.

Раз такое дело, то немудрено, что медведь начинает испытывать гордость. Немудрено, что всякий прочий зверь завидует медведю и рвется тоже поплясать посреди базара, даже если ради этого нужно надеть цепь на шею и подпалить лапы. А медведь всякого пляшущего посреди базара зверя почитает козлом. В неуклюжих коленцах своей пляски медведь довольно скоро начинает усматривать изящество и даже свойственную высокому искусству мудрость. Гордость, изящество и мудрость застят медведю разум до той поры, пока хозяин не дернет цепь и не заставит понуро ковылять в клетку. Но и тогда медведь не понимает, кто он на самом деле, а думает, что с ним обошлись несправедливо, ровно в тот миг, когда справедливость восторжествовала.

Эх ты, балаганный топтыгин с палеными лапами. Скажи тебе, что ты пляшешь под чужую дудку, так ты, пожалуй, обидишься и подашь в суд. Потому что это же будет клевета и нанесение ущерба твоей деловой репутации.

Что ж, справедливости ради действительно стоит признать, что пляшешь ты, топтыгин, не под чужую дудку, а под чужую балалайку, волшебный инструмент типа «одна палка, три струны, я хозяин всей страны». Не жалея лап, ты отплясываешь цыганочку с выходом, думая, будто цыганочка с выходом — это выход. Балалайка трень-брень, а ты вприсядку. И то сказать, «присядка» — самое безобидное из однокоренных слов. Балалайка трень-брень, а ты выделываешь коленца и кладешь земные поклоны. Так ты медвежьим своим лбом понимаешь патриотизм.