Компромат.Ru ®

Читают с 1999 года

Весь сор в одной избе

Библиотека компромата

"Дохлые кошки" следователя по делам Гусинского и Ходорковского Салавата Каримова

Оригинал этого материала
© "Новая газета", 21-25.05.2007

Невеликий инквизитор

Леонид Никитинский

Часть 1

Салават Каримов — не титан следствия, но и не какой–то черт с рогами. Он такой же, как и почти все оставшиеся сегодня при должностях следователи, которые знают, что главные в процессе они, а не суд. Не заглядывая в будущее, уже сегодня можно сказать, что эпоха Путина ознаменовалась двумя знаковыми процессами: с «дела Гусинского» на рубеже 2000—2002 годов начался разгром независимой прессы, а «дело Ходорковского» в 2004—2005 годах поставило точку (или точку с запятой) в эпохе свободного предпринимательства. Оба дела вел Салават Каримов — заслуженный юрист России с 2005 года. Что это за фигура и не случайна ли она?

Предмет и источники

Салават Каримов

Этим вопросом мы, думается, обосновали свой интерес к личности и делам Каримова. Скажем несколько слов и об источниках, на которые мы будем опираться. Возбуждение дела против «Медиа–Моста» при его еще сохранившихся мощных структурах привело к тому, что две «дохлые кошки» в башкирской части биографии Каримова были выкопаны еще в 2000—2001 годах. Повторный всплеск интереса к нему в 2003—2004 годах, обусловленный «делом «ЮКОСа», не принес новой информации, связанной с Башкортостаном: Уфа умеет хранить свои тайны.

Однако в апреле 2005 года, после завершения первого «дела «ЮКОСа», Каримов был назначен первым заместителем прокурора Башкортостана, но прокурором в декабре 2005 года стал Сергей Хуртин из Ульяновска. В декабре 2006–го Каримов неожиданно для большинства коллег сложил чемодан и уехал в Москву, где опять собрал свою же следственную группу, но уже по второму «делу «ЮКОСа».

Вот этот полуторагодичный «башкирский период» в деятельности Каримова внимания центральной прессы не привлек, возможности же СМИ в Уфе сейчас невелики. Между тем, хотя за это время он и не отметился в республике никакими «громкими» делами, Каримов успел здесь испортить отношения со многими. По крайней мере героем башкирского народа он точно не стал. Если бы он вел себя тут как–то иначе, вряд ли наш интерес к нему совпал бы с желанием людей в Уфе что–то рассказывать о последней «гастроли» Салавата, а заодно и о ранее неизвестных подробностях прежних дел.

Во время командировок в Уфу я встречался с бывшими сослуживцами Каримова, с теми, кто с ним сталкивался по ходу расследований, с местными журналистами и политиками, побывал и в прокуратуре республики. Не все собеседники согласны были говорить «для печати», но многие готовы подтвердить свои слова в суде, если такая необходимость возникнет.

Что говорят о Салавате в Уфе

После окончания юридического факультета Башкирского госуниверситета в Уфе Салават Кунакбаевич Каримов, 1954 года рождения, башкир, с 1977 года работал в прокуратуре Стерлитамака, но уже в 1979 году был переведен в прокуратуру тогда еще Башкирской АССР. За 20 с лишним лет работы он дорос здесь до начальника следственного отдела и принимал участие в расследовании сотен рядовых и нерядовых уголовных дел. Указывают на его вклад в расследование о взрыве в 1989 году газа на станции Улу–Теляк, где погибли 500 человек. Приговор по этому делу, правда, был вынесен спустя несколько лет, часть обвиняемых оправдана, но это дело заслуживает упоминания и по той причине, что следственную группу возглавлял присланный из Москвы Владимир Лысейко, позже он сыграет важную роль в карьере Каримова.

Коллеги, знавшие Каримова по работе в этот период, характеризуют его как квалифицированного следователя. Некоторые отметили его умение «принимать остроумные и нестандартные решения», а другие считают его лучшим качеством упорство. Он никогда не упустит жертву, иногда действует по принципу «был бы человек, а статья найдется». Такая цепкость для следователя — качество важное и скорее положительное, но при наличии равноправной и эффективной защиты и независимого суда, с чем у нас не все в порядке. Отметили коллеги в Уфе и то обстоятельство, что Каримов — хороший исполнитель, но, если ему позволить принимать решения самостоятельно, его часто «заносит».

Что касается «остроумия», то решение насчитать налоги задним числом, на чем держится все «дело «ЮКОСа», — конечно, ход «нестандартный», но и довольно спорный. О «политических» процессах следователя Каримова мы в этих заметках упоминать больше не будем, а вернемся в Уфу, где до отъезда в Москву Каримов тоже успел отметиться двумя «нестандартными» делами.

Дело Мухамедьянова

В ночь на 9 мая 1997 года в пригороде Уфы были зарезаны два кандидата наук нетрадиционной сексуальной ориентации и кошка. Сыщики городского УВД вскоре задержали директора рынка Тагира Мухамедьянова — его признание в убийстве было подкреплено доказательствами. Сразу же на сыщиков начал оказывать давление начальник УОП МВД РБ Дамир Салимов при поддержке из следственного отдела прокуратуры республики. По распоряжению следователя Чертина Мухамедьянов был переведен в больницу, откуда под охраной УОП доставлен в аэропорт. В августе он улетел в Турцию, но 1 апреля 1998 года задержан в Москве и вскоре осужден в Уфе к 17 годам лишения свободы.

О причастности к этой истории Салавата Каримова, начальника следственного отдела прокуратуры РБ, было рассказано в московских СМИ в 2001 году подробно, но не совсем точно. Главным видимым исполнителем неудавшейся попытки увести от ответственности Мухамедьянова, родственника в то время главы администрации президента РБ Исмагила Габитова, был Салимов. Однако при расследовании инцидента в прокуратуре было обнаружено сфальсифицированное задним числом поручение следователя, без которого у Салимова были бы связаны руки. Вот этим документом на коллегии прокуратуры и потрясал прокурор Башкортостана Юрий Титов, который потребовал от Каримова подать рапорт об увольнении. Но рапорта тот не подал, а вскоре был награжден почетной грамотой президента РБ и получил, так же как и Салимов, 120–метровую квартиру в новом элитном доме, по соседству с бывшим главой администрации Габитовым (в настоящее время — один из лидеров партии «Единая Россия» в Башкортостане).

Эта квартира была предоставлена начальнику отдела прокуратуры без всякого ходатайства со стороны самой прокуратуры, поэтому коллеги увязали новоселье с «делом Мухамедьянова». Но столь высокая плата за содействие в неудавшейся попытке «отмазать» директора рынка, пусть даже и племянника второго по тем временам человека в Уфе, выглядела бы все же чрезмерной. В первых документах по делу упоминается изъятая картотека на 166 лиц нетрадиционной сексуальной ориентации и «видеокассета с компрометирующими материалами». Дальнейшая судьба этих вещественных доказательств неизвестна. В Уфе и так все знают, кто из известных лиц какой ориентации придерживается, но в 1997 году какие–то сведения из картотеки или с кассеты могли быть и новостью. Их исчезновение из дела — вопрос, пожалуй, более серьезный, чем неудавшееся исчезновение самого обвиняемого.

Дело Галимова

8 июля 1999 года на базе отдыха на озере Нугуш произошла перестрелка между членами уфимской и салаватской ОПГ, в ходе которой был убит один из лидеров салаватских и пострадали десятки человек. В качестве подозреваемого по делу проходил и был взят под стражу считавшийся в то время лидером уфимской ОПГ Альберт Галимов (Галим), собравший вокруг себя бывших спортсменов города.

Сначала это дело начальник следственного отдела Каримов поручил следователю Радмиру Хатипову. Но он был вскоре вынужден уволиться из органов прокуратуры в связи с тем, что из дела пропало вещественное доказательство — дорогое оружие Галимова. Хатипов, успевший поработать после ухода из прокуратуры юристом на предприятии, был восстановлен в качестве следователя в Твери, а затем Каримов взял его в бригаду по «делу «ЮКОСа». (Еще один уфимский следователь, которого Каримов привлек к «делу «ЮКОСа», Фарит Ганеев, напротив, в прошлом был уволен из прокуратуры за утерю пистолета.) Но не будем отвлекаться. 

После Хатипова «дело Галимова» получил к производству следователь Анфит Уразбахтин, он допросил свидетелей и обвиняемых, сшил примерно 500 страниц допросов, очных ставок и экспертиз в 6 томов и подготовил к передаче в суд. 18 апреля 2000 года, за день до продления срока содержания Галимова под стражей, Уразбахтин не нашел этих шести томов у себя в сейфе. По этой причине Галимов был освобожден, дело было восстановлено другим следователем (насколько полно — никто не возьмется утверждать), но толку от сохранившихся в сейфе стреляных гильз в отсутствие оружия было немного. Летом 2000 года «дело Галимова», сократившееся до обвинения в незаконном хранении оружия, было прекращено, а сам он занялся каким–то бизнесом в Москве.

Естественно, было возбуждено и уголовное дело по факту пропажи из сейфа. Место происшествия осмотрел следователь Боровик, он не обнаружил следов взлома или проникновения посторонних в снабженное постом охраны и кодовыми замками отдельное здание следственного отдела. Согласно докладу Боровика, представленному комиссии, дубликаты ключей имелись в приемной Каримова, но взять их теоретически мог любой из «своих».

Дело было приостановлено «за невозможностью установления лица», совершившего это дерзкое преступление, Уразбахтин уволен, Каримов и его заместитель Виктор Мищук получили по выговору и предупреждению о неполном служебном соответствии. Уразбахтин будет возвращен в прокуратуру Башкортостана сразу же вслед за приездом Каримова в 2005 году и возглавит здесь пенсионный отдел.

В Уфе ходили слухи, что Галимов через посредников передал 500 тысяч долларов именно Каримову, но никаких доказательств этому не было и нет. Мы их тоже не имеем и отмечаем этот факт лишь в одном смысле: эти слухи были настойчивы до такой степени, что просто игнорировать их было невозможно. Каримов, которому припомнили и «дело Мухамедьянова», был поставлен перед необходимостью или подать в отставку из органов прокуратуры, или как–то эти слухи опровергнуть. В 2000 году он нашел неожиданный выход, поступив на работу следователем по особо важным делам в Генеральную прокуратуру РФ. Но спустя еще пять лет, по возвращении в Уфу, он снова попадет здесь в тот же тупик…

***

Часть 2. Второй уфимский период

В 2000 году Каримов был принят на «генеральскую» должность следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры. Это сделал, разумеется, с согласия нового Генпрокурора Устинова, Владимир Лысейко, сам только что назначенный начальником следственного отдела в связи с кадровыми перетрясками, вызванными увольнением Юрия Скуратова. По меркам Генпрокуратуры «до Устинова» такие кадры (см. начало материала в предыдущем номере) работать здесь не могли, но надо учесть, что от Лысейко, который пытался оказывать давление на старых «важняков» и даже установил за ними слежку, несколько десятков из них сразу сбежало в частные фирмы и адвокатуру.

Пять лет генерал Каримов был занят допросами Гусинского, Аксененко, немного Березовского, Лебедева и Ходорковского, эти московские дела мы комментировать не будем, а вернемся вместе с Салаватом в Уфу.

Слухи о том, что именно гроза олигархов Каримов будет назначен прокурором Башкортостана, упорно возникали здесь еще в 2003 году, накануне последних выборов президента РБ Муртазы Рахимова. Но тогда как–то обошлось. За пять лет, что Салавата не было в Уфе, тут произошли всякие важные события. Например, в республике проводилась проверка аудитором Счетной палаты РФ Игнатовым, который не только выявил, но и рассказал в печати о нарушениях закона при приватизации нефтеперерабатывающих предприятий, об уклонении от уплаты налогов на миллиарды рублей при поставках нефтепродуктов через «Байконурский офшор». Владение основными пакетами акций «нефтянки» приписывают сыну президента Уралу Рахимову через структуру «Башкирский капитал».

Прокурор РБ Александр Коновалов, сам назначенный на эту должность двумя месяцами раньше, комментируя назначение Каримова своим первым заместителем в апреле 2005 года, указывал журналистам на его опыт и намекал, что республику ожидают большие потрясения. Все были уверены, что Салават возьмет под мышку материалы Счетной палаты и начнет громить башкирских нефтяных олигархов с санкции, ясное дело, кого — тем более что в «ЮКОСе» он только что отточил опыт борьбы с неправедной приватизацией и уходом от налогов через офшоры.

Но ничего подобного не произошло. Первое время, как рассказывают очевидцы, новый первый зампрокурора был суров и энергичен, показывался на публике, но скоро как–то стух. После того как Коновалов был назначен полпредом президента в Приволжском округе, а в декабре 2006 года его место занял Хуртин, влияние Каримова совсем упало. В последний год своего пребывания в Уфе он ни разу не выезжал в районы, ездил из дома в прокуратуру и обратно, никого не принимал и ни к кому, кроме нового главы президентской администрации Радия Хабирова, не ходил. Он почти со всеми перессорился, а немногим оставшимся друзьям, объясняя свое поведение, говорил, что боится «киллеров Ходорковского». Что за киллеры у всеми уже брошенного Ходорковского в 2006 году в Уфе, где «чужие не ходят»? Как бы то ни было, ничего не объяснив, в декабре 2006 года Каримов уехал в Москву, и только уж потом по телевизору коллеги услышали, что он сразу поймал там Ходорковского и Лебедева, на этот раз на отмывании 450 млрд рублей…

Какая же логика была в этой «гастроли», которую сначала считали повышением, а потом скорее ссылкой? И что было сделано за эти двадцать месяцев?

Славные дела Салавата

В производстве Прокуратуры Башкортостана вообще не было в этот период таких дел, которые можно было бы назвать сколько–нибудь «громкими» (в отличие от фактов коррупции и заказных убийств, о которых сейчас становится известно из «дела Пуманэ — Изместьева» и которые связаны именно с башкирской нефтянкой). А те знаковые уголовные дела, которые возникли и развивались «при Каримове», закончились ничем или имеют неясные судебные перспективы.

Прежде всего, на приехавшего Каримова рухнуло «Благовещенское дело». Лично он им не занимался, но по должности и учитывая перспективы занять прокурорское кресло, безусловно, участвовал в принятии «политических решений». По своей «нестандартной» конструкции это расследование замахнулось сначала на нечто грандиозное, собрав под одной обложкой более 340 потерпевших, пострадавших от действий ОМОНа в декабре 2004 года. Однако ни один из омоновцев, которые действовали в масках, не был установлен, а привязать решение о проведении операции, принятое руководством МВД в Уфе, к эксцессам так и не опознанных исполнителей юридически оказалось сложно. В результате после путешествий из прокуратуры в суды и обратно это дело сейчас, вероятнее всего, окончится в суде вынесением каких–то символических решений.

Много шума, в том числе и в центральной прессе, было поднято вокруг «дела афганских террористов», каковых в Башкортостане изловили семьдесят четыре. Начальника паспортно–визовой службы МВД РБ обвинили (цитата) в «нарушении интересов безопасности Российской Федерации, бесконтрольном нахождении и передвижении по территории РФ граждан Афганистана, в котором с 1994 по 2003 год функции органов государственной власти осуществляло «Движение Талибан». На самом деле речь шла об афганцах, приехавших в СССР еще в 80–х годах и с тех пор не имеющих возможности ни получить гражданство, ни выехать на родину, где их ждала верная гибель. Читая приговор, по которому начальник паспортной службы был осужден на пять лет условно, судья, говорят, едва сдерживал смех, и мы тоже согласимся, что это больше смахивает на очковтирательство.

Очень громким могло стать реальное дело о 800 тысячах фальшивых бюллетеней, которые за несколько дней до первого тура президентских выборов в декабре 2003 года сумели отследить и заставить документировать соперники Рахимова. Это дело досталось Каримову от предшественников, но именно он, «исчерпав возможности установить заказчика продукции», о котором все знают, передал дело в мировой суд, а тот наказал директора типографии штрафом. С иной степенью строгости Каримов отнесся к редактору газеты «Провинциальные вести» Шмакову, который по обвинению в «покушении на организацию массовых беспорядков» (это что–то вроде планирования столкновения Земли с метеоритом) провел 20 дней в СИЗО, а последняя в республике независимая газета в связи с изъятием всех компьютеров прекратила свой выпуск. Забавно, что в СИЗО Шмаков получил по тюремной почте «маляву» от Галима, в смысле: привет, держись, браток, ничего особенного.

Ах да, в августе 2005–го новый первый зампрокурора Башкортостана Каримов возобновил это дело по перестрелке в Нугуше (см. подробности в предыдущем номере). Альберт Галимов, которого пять лет никто не искал, был задержан в Москве, этапирован в Уфу и 20 декабря 2006 года, практически одновременно с отъездом Каримова из Уфы, приговорен к 11 годам лишения свободы (убийство ему вменить так и не удалось). Это, может быть, и стало единственным «громким» делом Каримова в его второй уфимский период, да и то местные газеты на приговор Галимову откликнулись вяло, центральная пресса этого события не заметила вообще. И напрасно.

Отстой «галимый»

Зато в 2005—2006 годах в Башкортостане были возбуждены десятки совсем не «громких», часто даже никому не известных дел, которые после отъезда Каримова были прекращены или безнадежно повисли. В прокуратуре насчитывают девять только оправдательных приговоров, что вообще–то для республики нехарактерно. (Обычно такие бесперспективные дела прекращаются на досудебных стадиях, этими приговорами кто–то в Башкортостане просто решил, видимо, дать бывшему прокурору по носу вдогонку). Основная масса этой невидимой неискушенному глазу прокурорской работы была связана с банкротствами средних (не мелких, но и не крупных, контролируемых республиканской элитой) ЗАО и ООО, названия которых что–то говорят только исконным жителям Башкортостана. Любое из этих дел было бы очень любопытно для башкирской прессы, если бы она здесь еще существовала, но в «Новой» анализ хотя бы только списка этих «хозяйствующих субъектов» не имеет смысла. Поверим уж уфимским экспертам, а они сходятся во мнении: масса этих дел безрезультатна только с виду и с точки зрения судебной, на самом деле они достигли какой–то цели, какие–то акции невидимо переместились с одних депозитарных счетов на другие, и даже понятно, чьи. Правда, после отъезда Каримова из Уфы большая часть этих акций, говорят аналитики, почему–то, по решениям арбитражного суда, уехала обратно.

Во всей этой куче заслуживает внимания, может быть, одно дело, связанное с Туймазинским заводом медицинского стекла. Директор завода, женщина, после возбуждения дела о ложном банкротстве пришла в ФСБ и заявила, что заместитель прокурора Каримов вымогает у нее 300 тысяч долларов. Имеется даже и запись их телефонного разговора, где что–то про деньги сказано, но, может, просто голос «похож на заместителя прокурора». По данному поводу было возбужде–но уголовное дело (№ в редакции имеется), проводилась проверка Генпрокуратуры, в результате которой пострадали прокурорские работники, покрывавшие «сделку». Посредники осуждены за мошенничество, вроде они просто дурили директора, а никаких связей в прокуратуре у них реально не было. Но и директорша тоже сидит, так что, может быть, она нарисовала силой воображения эту, не лишенную правдоподобия картину, чтобы свалить с больной головы на здоровую. Поучительная история, про нее бы в башкирских газетах написать, но почему–то не написали.

Почти ничего не написали газеты и о «деле Галимова». Но надо же объяснить странности этого дела: если и были в нем какие–то доказательства, то собраны они были никак не позднее 2000 года, почему же Галимова начали ловить только в августе 2005–го (но не в апреле, когда Каримов вернулся в Уфу)? Здесь считают, что Каримов, метивший в кресло прокурора, стремился посадкой Галимова обелить себя и опровергнуть слухи, возникшие пять лет назад и отнюдь здесь не забытые. Но избранный способ восстановления репутации для умеющего считать хотя бы до двух выглядит довольно рискованным.

Романтический «по понятиям» авторитет Галимов никогда публично слухи о даче взятки Каримову не подтверждал, но и не опровергал. А ведь мог бы прижатый к стенке в 2005–м сказать и так и эдак, и не обязательно по телевизору, достаточно ему было в такой ситуации и заявление куда–нибудь написать. Хитрый Салават не мог не понимать этого, подписывая, тем не менее, документ о возобновлении дела. Получается так, что делать этого он вовсе не хотел, но и не сделать не мог. Теперь сверху, со стороны коллег или тех влиятельных в Уфе лиц, которым не нравилась идея сделать Каримова прокурором, на него давило это дело, движущееся в суд, а внизу, если даже их уговор в 2000 году был лишь ложным слухом, бродили на воле друзья Галимова, «спортсмены». В такой картине получают свое объяснение и отступление Салавата перед «нефтянкой», и странности его личного поведения в «башкирский период»: какие там «киллеры Ходорковского»…

В Москву, в Москву…

Впрочем, сейчас и с «делом Ходорковского», к которому от греха вернулся из Уфы Салават, что–то тоже не ладится. Вдруг суд решил, что следствие надо вести в Москве, но из Читы обвиняемых не везут, и в Читу Каримов не ездит. Допросы не ведутся, все пожимают плечами. Видимо, нет «политической воли», или она как–то неясна, а без такого руководства Каримов попробовал работать только в Уфе, но и то не очень–то, как мы видели, у него получилось.

Есть, кстати, мнение, что это все–таки была высылка. По сведениям источников в Генеральной прокуратуре Каримов был ей якобы подвергнут за то, что, окончив производством первое «дело ЮКОСа», он направил какой–то запрос в Венгрию, не спросив у начальства, чем очень прогневил администрацию другого президента, в смысле — не Башкортостана. Потерпев фиаско на родине, Каримов, возможно, сам и подсказал администрации президента не Башкортостана идею вернуться к «делу ЮКОСа», просто чтобы создать себе фронт работ. В пользу этого говорит сразу же сделанное им заявление об «отмывании 450 миллиардов рублей», с точки зрения специалистов по денежному обороту, совершенно безумное.

По сведениям из источников в администрации президента (не Башкортостана), Каримов был на приеме чуть ли не у него самого, где поставил условием «полную свободу рук» при работе над вторым «делом «ЮКОСа», видимо, намекая на тот разнос, который устроили ему за запрос в Венгрию. Но такой свободы в стиле мандата, выданного Миледи кардиналом Ришелье, никто ему, кончено, не даст, особенно после уфимской гастроли, где он показал свои возможности работы «в свободном полете». Но и других охотников браться за «отмывание 450 миллиардов» Лебедевым и Ходорковским, наверное, тоже уже нет.

Сегодняшнее подвешенное состояние следователя Каримова может быть связано и с нежеланием будущего руководства только что созданного Следственного комитета принимать «второе дело «ЮКОСа», и само по себе не очень красивое, а еще с Салаватом в придачу. Тем временем бывший сенатор от Башкортостана Изместьев что–то рассказывает уже совсем другим следователям об убийствах в башкирской «нефтянке», и трудно представить себе, чтобы в его показаниях как–то не мелькало имя Салавата Каримова, важного человека — по меркам Уфы…

Превращение ферзя в пешку

Я закончу тем, с чего начал в прошлом номере, слово в слово.

В теории права состязательному процессу, где следствие и суд отделены друг от друга, противопоставляется процесс «инквизиционный», где, напротив, одни и те же лица и ищут доказательства, и оценивают их. Сейчас у нас уголовный процесс при его внешней (по закону) состязательности в реальности приобретает черты инквизиционного, показателем является статистика оправдательных приговоров: за исключением судов с участием присяжных их доля менее одного процента. При таком суде следователь — царь и бог, поскольку те доказательства, которые он решил положить в основание обвинения, почти со стопроцентной вероятностью лягут и в основание судебного приговора. Защита условна. А теперь все чаще и до суда дела не доходят, они возбуждаются где–то глубоко в тени, в газетах в лучшем случае заказные «сливы» и слухи: кого–то посадили, потом, глядишь, выпустили, и за это еще следователю полагается сказать «спасибо». Какой суд, зачем же суд? Такова логика развития инквизиции.

Это даже не фактор личности, а система отсутствия правосудия. Салават Каримов — не титан следствия, но и не какой–то черт с рогами, он такой же инквизитор, как и почти все оставшиеся сегодня при должностях следователи, которые все знают, что главные в процессе они, а не суд. Если бы Каримов работал в другой системе, то и был бы другим. Но вряд ли в другой системе ему были бы поручены расследования, которые не просто попадут в учебники истории права, но и реально определят судьбы России и отношение к ней на ближайшие десятилетия.

Личная же судьба его поучительна: появившись из ниоткуда, он вернется в никуда, пешка не превратилась в ферзя, как она думала, она по–прежнему только пешка. А что касается вообще считающих себя ферзями… Это другой разговор в другом жанре, более философском.

 
Другие материалы раздела:
"Киллер олигархов" Каримов
Невеликий инквизитор
По особо влажным делам
История следователя Каримова
📁 Ноу-хау Салавата Каримова =>

Знаком '+' отмечены подразделы,
а '=>' - ссылки между разделами.


Compromat.Ru ® — зарегистрированный товарный знак. Св. №319929. 18+. info@compromat.ru