К годовщине свадьбы Владимира Путина с Алиной Кабаевой
Оригинал этого материала
© Openspace.ru, 06.04.2009, Фото: "Коммерсант"
Частный случай несвободы
О свободе слова у нас можно будет говорить, когда газеты смогут публиковать фотографии президентских детей и истории о президентских разводах и свадьбах, не рискуя быть ликвидированными
Олег Кашин
11 апреля для русской журналистики — вполне историческая дата. Год назад в этот день газета «Московский корреспондент» сообщила о том, что, по ее сведениям, на 15 июня 2008 года в Константиновском дворце под Петербургом назначена свадьба Владимира Путина (в апреле он еще был президентом России) и депутата Государственной думы Алины Кабаевой. Через несколько дней газета «Московский корреспондент» прекратила свое существование.
«Московский корреспондент» и при жизни был, прямо скажем, очень плохой газетой. Наверное, даже ее сотрудники, если бы кому-нибудь в голову пришло их о чем-нибудь спросить, не смогли бы ответить, зачем эта газета была нужна хотя бы ее владельцу Александру Лебедеву, а тем более зачем она была нужна вообще. Это была, может быть, самая нелепая и дурацкая из всех газет, какие только могут быть на свете. Поэтому неудивительно, что закрытие «Московского корреспондента» (как, впрочем, и последовавшие через полгода его перезапуск и еще одно закрытие, сопроводившееся заголовком «нам п...ц» на главной странице сайта газеты), для большинства наблюдателей проходило по разделу курьезов, ну в самом деле: и жили грешно, и умерли смешно, чего же боле.
Большинство наблюдателей, относившиеся к закрытию «Московского корреспондента» как к курьезу, находились, конечно, в своем праве, но едва ли кто-нибудь из тех, кто хихикал над нелепостью «Москора», мог бы позволить себе написать в своем издании о свадьбе Путина и Кабаевой, даже если бы такая свадьба и была в действительности (кстати, а кто сказал, что ее не было на самом деле?). Некоторые первые ученики даже нашли в себе силы пнуть уже закрытую газету — нечего, мол, на святое покушаться. Стоит, наверное, вспомнить две публикации «Независимой газеты» — редакционную статью «Жен и детей политических противников трогать нельзя» и колонку журналистки из путинского пула «С президентом: Неделикатные вопросы» . Автор редакционной статьи, комментируя последствия публикации в «Москоре», вспомнил о какой-то «бестактности», сказанной Борисом Немцовым о Людмиле Путиной: «[Немцов] повел себя неблагородно, не по-мужски. А потом все удивляются, что СПС «закатали за процент». Издание Александра Лебедева опубликовало гадость. И не станет большой неожиданностью, если у бывшего капитана внешней разведки или чего-то похожего возникнут проблемы. Если тебя не пустили в Думу и не дали места сенатора от Ленинградской области, то привлекать внимание президента к собственной персоне таким образом — безумие. «Гриппозный нос» может легко превратиться в клюв, который «чистят». По-пацански».
«Гриппозный нос» — это уже цитата непосредственно из Путина, который на пресс-конференции в Италии, отвечая на вопрос об Алине Кабаевой, сказал: «Я всегда отрицательно относился к тем, кто с каким- то гриппозным носом и со своими эротическими фантазиями лезет в чужую жизнь». Вопрос задала журналистка из «Независимой газеты». Потом ей пришлось писать на страницах своего издания целую объяснительную записку по этому поводу: «Как и все журналисты, я имела полное право задать президенту «самый актуальный вопрос для России и мира». И я этим правом воспользовалась. Но я также хорошо понимала, что, спросив о разводе и детях, я перешла тонкую грань, которую лучше никогда не переступать. И совсем не потому, что больно накажут». Общим настроением, сквозившим из текста, было — счастье. Мол, мог бы и ножичком, а он всего лишь про гриппозный нос сказал (там еще было написано, что после пресс-конференции Путин сказал журналистке, что фраза про нос лично к ней не относилась).
Во всей этой истории самым диким, самым жутким было то, что никто — по крайней мере, никто из тех, кто публично комментировал инцидент, — не сказал, что, в общем, ничего криминального в том, что таблоид, публикуя слухи (естественная функция таблоида), имеет право писать и о президенте — нет нарушения ни человеческих, ни божеских законов в том, чтобы, если вдруг появилась информация о готовящейся свадьбе, пересказать эту информацию читателям. Что нельзя закрывать газеты за такие преступления, потому что и преступления тут нет.
Наверное, стоит уточнить, что формальные причины закрытия газеты не имели отношения к публикации о свадьбе Путина. К этому мы тоже привыкли — официальная формулировка про «не имеет отношения» у нас, как правило, не оспаривается. Сказал, например, депутат Госдумы Адам Делимханов, что он не имеет отношения к покушению на Сулима Ямадаева, значит, так оно и есть. Но если для кого-то официальное объяснение причин закрытия «Москора» — достаточная причина считать, что газета была закрыта не за заметку о свадьбе, посмотрите, например, на вот эту фотографию симпатичного тинейджера, стоящего между Светланой Медведевой и какой-то девушкой у стены Кремля во время парада 9 мая прошлого года.
Фотография была опубликована в журнале «Коммерсантъ-Weekend» через неделю после парада, но я даю ссылку на отсканированную копию журнальной полосы, размещенную на бесплатном хостинге, потому что на сайте «Коммерсанта» этой фотографии нет. Весь остальной фотоархив есть, а фотографии симпатичного тинейджера нет. Наверное, это случайность, наверное, все дело в какой-то технической накладке. А то, что тинейджера зовут Илья Медведев — это, очевидно, совпадение. Вот только других опубликованных где-либо — хоть в российской, хоть в иностранной прессе — фотографий сына нынешнего российского президента не существует. Есть только эта, в послеинаугурационной суматохе прошлогоднего мая случайно попавшая на страницы журнала и немедленно исчезнувшая с сайта. Что тоже никого не смущает: каждый может найти добрый десяток объяснений — от «ну если президент не хочет, чтобы фотографии его детей появлялись в прессе» до «но ведь это же только из соображений безопасности, вы же понимаете».
Как будто существует какая-то связь между публикацией фотографий и безопасностью тщательно охраняемого человека — того же Дмитрия Медведева все знают в лицо, но на его безопасности это почему-то никак не сказывается. Ну да, президент может не хотеть видеть фотографии своих детей в прессе, но кто сказал, что пресса обязана поддерживать президента в его желаниях и нежеланиях? Президентская частная жизнь — всего лишь один из множества случаев, когда журналисты сами соглашаются с тем, что существуют какие-то государственные интересы, которым они обязаны соответствовать; при том что в действительности нет и не должно быть никаких государственных интересов, которым журналисты были бы обязаны подчиняться. Любые сколько-нибудь значимые (и куда менее гротескные, чем частная жизнь президента) темы — от осетинской войны до экономического кризиса — обнажают эту проблему, но говорить о ней вслух почему-то не принято. Почему, кстати?
Наверное, это самая скучная колонка, какую мне только приходилось писать. Но я не виноват в том, что такие простые и очевидные вещи, оказывается, нуждаются в том, чтобы произносить их вслух. В последние годы разговоры о свободе слова в России, как правило, сводятся к чему-то неважному и неточному: кто-то считает, что российские СМИ можно будет назвать свободными в том случае, если по телевизору начнут показывать Гарри Каспарова, кто-то считает, что свобода начнется, когда в Россию пустят Наталью Морарь. На самом же деле о свободе слова в нашей стране можно будет говорить только тогда, когда газеты смогут публиковать фотографии президентских детей и истории о президентских разводах и свадьбах, не рискуя быть ликвидированными.